18-я глава. Тизер

[sinobu]

- Одним словом, ты переживаешь, что наорал на него, как на гема?
- Да. Он еще засмеялся так…
Сильвер откинулась на кресле.
- Ты наорал на него, как на человека. Ты наконец-то признал его равным себе.
Дик вспыхнул.
- Я всегда считал его равным себе!
- Нет. Ты всегда знал, что как настоящий христианин, должен считать его равным себе. Но у тебя не получалось, Дик. Я видела, как ты относишься к гемам – бережно, с боязнью обидеть, с неизменной вежливостью…
- Скажите еще, что это плохо.
- Я психолог, Дик. Мое дело – факты, а не моральные оценки, испытание совести я оставляю священникам. Факты же таковы: ты относишься к гемам как к существам эмоционально и умственно незрелым. У тебя есть основания – гемам действительно не дают созреть умом и душой, их искусственно удерживают в состоянии вечных детей. Твои убеждения велят тебе относиться к ним как к равным, а здравый смысл говорит, что еще рано, что они не готовы взять на себя ответственность за свои жизни. Поэтому тебя разрывает конфликт. Он должен был прорваться. И он прорвался, по счастью, как раз с человеком взрослым, без скидок. Я думаю, он тебе простил.
- Самое главное, было бы из-за чего, - Дик повел плечами. – Ведь среди нас… Есть, одним словом, среди нас человек, способный сложить два и два и в имперских законах разбирающийся…
Дик не стал уточнять, что это, скорее всего, несколько человек: Шана точно доложит бабушке Ли, а уж та сообразит, от какого хвоста какое перо. И Шастара будут пасти в сотню глаз, а значит, нечего бояться, что он совершит предательство, вот что надо было сказать Рэю… Нет, стоп. Тогда ему пришлось бы сказать, что Шана – синоби, а это не нужно знать ему и не нужно Сильвер.
- Словом, получается, на ровном месте поцапались, и теперь он ушел в Лагаш, и я волнуюсь – не схватят ли там его.
- А раньше не волновался?
- Как оно раньше было, я вчера вам рассказывал. Беречься смысла не было, поймают – стало быть, поймают…
Неудобно, неловко под этим все понимающим, но прохладным взглядом. А надо, надо, обещал пройти терапию – значит, надо… Симатта ё! Хорошо еще, что она так прохладна, так… профессиональна. Немного больше человеческого участия – и он бы сломался, как тогда, на «Юрате».
- Иногда мне… почти хотелось, - признался он. – Ну, чтоб поймали. Чтоб все закончилось.
- Давай сосредоточимся на этом. На твоем стремлении к смерти.
Дик усмехнулся.
- Если бы вы вели такую жизнь, как я, разве вам хотелось бы жить?
Сильвер покачала головой.
- В прошлый раз ты говорил мне о своих отношениях с Таракихи Матэпараэ и с Элисабет, на «Паломнике». В обоих случаях ты проявил тягу к саморазрушению, и это было еще до того, как твоя жизнь сделалась такой, что стремление к смерти начало выглядеть рациональным. Но даже и сейчас оно только выглядит таковым. Инстинкт самосохранения – базовый инстинкт. Человек на самом глубинном уровне хочет жить, как бы ни была жизнь плоха. Он сопротивляется смерти, осознавая ее неизбежность, до конца. Если он стремится к смерти – значит, он надорван где-то очень глубоко внутри, далеко в прошлом. Я хочу, чтобы ты вспомнил свое прошлое, Дик. Чтобы ты вспомнил Сунагиси.
- Я много раз пытался, сударыня. Я не могу.
- Ты сможешь, - Сильвер сняла с шеи образок и взяла его за цепочку, слегка раскачивая. – Смотри на него. Не пытайся что-либо вспомнить, по возможности вообще ни о чем не думай – просто откинься в кресле, расслабься и следи за медальоном. Я буду медленно считать с десяти до одного. Когда я скажу «один», ты закроешь глаза и уснешь. Десять…
Когда она сказала «один», Дик был уже в трансе. Сильвер передвинула стул поближе к его креслу.
- Райан, - тихо позвала она. – Ран. Ты меня слышишь?
- Да.
- Сколько тебе лет, где ты находишься?
- Шестнадцать или что-то вроде. Я нахожусь в Салиме, на одном из остановленных заводов Кордо.
- Хорошо. Тебе двенадцать лет. Где ты находишься сейчас?
- В Палао, в лечебнице.
- Как ты себя чувствуешь?
- Мне плохо.
- Тебя обидели?
- Нет. Они не могут обидеть меня. Но Таракихи сказал, что я злой. Что меня боятся все гемы, я бью всех, кроме них, а теперь вот и убивать начал. Но я же ради них. Я же только потому что… - он задохнулся на секунду, потом твердо сказал: - Людоедам нельзя владеть людьми. Людоеды не должны владеть людьми.
- Тебе десять лет. Где ты находишься? Что ты чувствуешь?
- Я на опреснительной станции Уэнуа. Только что родился Билли. Тете Кэдди тяжело, поэтому я готовлю завтрак и вожу Салли и Тома в школу.
- Ты любишь Салли и Тома? Билли?
- Да. Они хорошие. Я всех маленьких люблю, они хорошие.
- А тётю Кэдди – нет?
- …Она хочет, чтобы я называл ее «мамой», а дядю Лена – папой. Но я не могу. У меня есть мама и папа. Там, на небе.
- Ты часто о них думаешь?
- Нет. От этого мне плохо, от этого тошнит, а тетя Кэдди сердится, когда тошнит. Они просто есть.
- Хорошо. Ран, тебе шесть лет. Где ты?
Ричард вдруг открыл глаза и серьезно, холодно посмотрел на Сильвер.
- Уважаемый коллега, - сказал он на безупречном астролате без всякого акцента. – Если вы пойдете дальше, вы должны быть уверены, что этот мальчик перенесет правду, которую я скрыл за блоком памяти. Если он вырос и возмужал, снимайте мою печать. Если он еще ребенок, лучше вам остановиться здесь. Десятая десантная манипула Синдэнгуми, штатный психотехник Киллиан.
- Снимаю печать, - твердо сказала Сильвер. – Ран, тебе шесть лет. Где ты?
Дик снова закрыл глаза и тоненьким голосом проговорил:
- Не знаю. Здесь темно.
- Темно – потому что ночь?
Дик помотал головой.
- Ты под землей? – догадалась Сильвер.
- Да.
- Ты прячешься?
Дик снова закивал.
- Почему ты так тихо говоришь? Ты боишься?
Снова кивок, и доверительное:
- Если его не будить, он спит. А когда он спит, он молчит. И не заставляет есть.
- Он заставляет тебя есть?
- Чтобы выжить, надо есть. Я не могу, болит живот. Но он заставляет. Говорит, я должен выжить. Говорит, не надо смотреть, надо просто есть. Но я смотрю иногда. Если не смотреть – то вдруг это мама или папа?
Сильвер сжала зубы, выпрямилась на стуле, привычно отгораживаясь от ситуации профессией. Участие, не более того. Врач, исходящий кровью, ничем не поможет пациенту.
- Ран, прошло время, ты на корабле Синдэна. Что с ним случилось? С тем человеком, который заставлял тебя есть?
- Не знаю. Наверное, он все-таки не выжил.
- Ран, сейчас ты заснешь, и во сне будешь видеть часы. Сейчас они показывают десять минут пятого. Когда на часах будет пятнадцать минут пятого, ты проснешься. Ты будешь помнить все, о чем мы говорили.
Дик послушно обмяк, опустил подбородок на грудь. Сильвер побарабанила пальцами по спинке стула. Триста секунд на выработку стратегии разговора и всей последующей терапии. И на то, чтобы справиться с собственными эмоциями.
Ее не готовили к психологии экстремальных состояний. Предполагалось, что она будет улаживать конфликты в экипажах исследовательских судов и станций. Как и все, она получила базовый курс работы с посттравматикой и депрессиями. Базовый. Самый общий. Конкретно работать с детьми, которых пытались выкормить человечиной, ее не готовили. И даже опыт, полученный на войне и в Салимее, не очень годился.
Сильвер подавила раздражение в адрес психотехника Синдэна, который не придумал ничего умней, чем запечатать эти воспоминания и перебросить ответственность на неизвестного «уважаемого коллегу». Раздражение ничем не поможет. Мяч остановился здесь.
.. Он жил сейчас в доме Кордо на странном положении. Чтоб не провоцировать движение среди гемов, его поселили не на остановленном заводе, где была база Салима, и не в особняке Кордо, а в исследовательском центре. Для всех работников он был помощником эколога, тестирующим «рыбьих пастухов» и занимался написанием отчета. На самом деле Роксана поселила его там ради терапии – и чтобы составить компанию доктору Монтеро.
Увидев его после рейса, Сильвер отметила, что он хоть немного отъелся, а от Рокс узнала, что он еще и разбогател слегка. В Салим он приехал на собственном глайдере, набив багажник подарками. Оставшиеся деньги отдал Рокс, а на ее попытки возражать сказал, что иначе попробует послать их анонимным переводом, и если попадется – она будет виновата.
На этом все хорошее о нем, в общем, закончилось. Он приехал ради терапии, так как сам понял, что пришел край. Краснея и пряча глаза, рассказал о ссоре с Ройе и о том, как она едва не перешла в поножовщину. Скованные движения выдавали страх человека, несущего на себе неразряженную мину.
Терапию он проходил явно не в первый раз: выдавала несколько заезженная речь, когда он рассказывал о детстве, о людях, заменивших ему родителей. Не отрепетированная ложь, нет – привычная и оттого несколько истершаяся неполная правда. Гладкость формулировок, позволяющая не вникать в смысл произносимого.
Сильвер сразу заподозрила ментальный блок. Она не удивилась: есть вещи, которые детям ради сохранения рассудка лучше и не помнить. Чаще всего рассудок справляется сам, вытесняя кошмар в подсознание. Бывает, что помогает психотехник. Но это не значит, что кошмар исчез. Это значит, что он бегает по самым темным углам разума, как таракан по коммуникациям, и устраивает там короткие замыкания.
У Дика замкнул контур «если ты выжил такой ценой, ты должен изо всех сил оправдывать свое существование». В целом, обычный «синдром выжившего», если бы не… открывшая только что специфика родительской фигуры.
Кто-то тихо постучал в дверь. Сильвер ругнулась про себя: она же просила не беспокоить во время сеансов! Разве что какой-нибудь форс-мажор…
Она открыла дверь и увидела Роксану Кордо.
- В чем дело? – несколько холодней, чем собиралась, спросила Сильвер.
Рокс ухватила ее за руку и выдернула из комнаты.
- Беда, - прошептала она. - Выручай. Я не знаю, что делать, как ему сказать и говорить ли вообще.
- Что случилось?
- Это пришло на мой терминал только что, - Рокс щелкнула по сенсору браслета и направила воспроизводящий луч на стену.
Сильвер увидела маленького чернокожего мужчину в военной форме, наговаривающего, судя по ракурсу, на свой браслет.
- Уважаемая госпожа Кордо! Вы единственная, к кому я могу обратиться. Ваша семья богата и влиятельна, а вы занимаетесь спасением гемов от жестокого обращения. Значит, это ваш случай. Вчера на территории нашей тренировочной базы был схвачен беглый боевой морлок, называющий себя Порше Раэмоном. Он проповедовал молодняку христианство, и вы сами понимаете, чем это должно было кончиться. Полковник Джагара подозревает, что Порше знает, где скрывается Ричард Суна, и желает получить эту информацию любо ценой. На морлоков не действует большинство наркотиков, а шлем вызовет мгновенную смерть, так что сами догадайтесь, какие методы к нему применяют. Я мало что могу сделать, большинство офицеров поддерживает полковника. Поторопитесь, Порше долго не протянет.
Изображение схлопнулось и погасло.
- О, нет, - прошептала Сильвер. – Только не сейчас…
- То есть, не говорить ему?
- Не сейчас, - повторила Сильвер. – Используй все законные и полузаконные способы выцарапать оттуда Рэя. Уговаривай, угрожай, подкупай. Дику мы скажем, когда придет время противозаконных способов. Или… когда даже для них будет поздно.
Рокс вытаращила глаза. Да, милая, да, я могу быть расчетливой сукой не хуже любой вавилонянки. Мальчик мог поругаться с другом вдребезги, но за друга он отдаст жизнь, а его жизнь нужна всем нам – и картагосцам, и пленникам, и рабам, и свободным, и хикоси, и планетникам. Если Рэй избрал мученичество и если мы не успеем ничего сделать – значит, так тому и быть.
- Времени мало, - поторопила она девушку. Рокс кивнула и удалилась, на ходу требуя транспорт. Сильвер закрыла за ней дверь как раз вовремя: Дик пошевелился, зевнул и проснулся.
- Ох и дрянь же мне приснилась, - пробормотал он. Потом выпрямился и посмотрел прямо на Сильвер. – Или не приснилась?
- Не приснилась.
Дик посмотрел в потолок и сжал пальцы.
- Странно. Я ничего не чувствую. То есть, я испугался поначалу, но тут же подумал: это было очень давно, и… тот человек уже умер. А у меня такое чувство, будто какая-то беда творится сейчас.
Выходя из транса, он мог что-то слышать.
- Это Картаго, - Сильвер пожала плечами. – Здесь все время творится какая-то беда.