[Сердце меча]

Название: Три культовых проекта Экхарта Бона. Часть 3. "Монументальная скульптура".
Автор: Veber (фик публикуется с разрешения автора).
Бета: dagmara
Рейтинг: PG-13
Герои: Экхарт Бон, Моро, Рихард Шнайдер, Александр Кордо
Жанр: юмор
Дисклеймер (отказ от прав): Все права на персонажей и сюжет книг "Сердце меча" и «Мятежный дом» принадлежат Ольге Чигиринской. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Первая часть
Вторая часть

@темы: Фанфик

Comments

[Сердце меча]

Четвертый день Весны Акхат выдался хлопотным для муниципалитета космопорта Лагаш: в лучшем городском ресторане полным ходом шла великосветская пьянка. Рихард Шнайдер, сопливый шурин свежеизбранного тайсегуна, обмывал свое назначение командором Левого Крыла космофлота Рива. В портовых кафешках, окружавших понтовый кабак, подсчитывали убытки. Все столики, по хорошей погоде стоявшие на улице, начали пустеть, когда взрывы смеха, нестройное пение, и звон разбитой посуды, доносившиеся из-за высоких пуленепробиваемых окон, начали перемежаться выстрелами.

Хозяева забегаловок мрачно думали, что закончится все как обычно: вскоре вдребодан пьяные сливки Дома Рива выльются на улицу в поисках приключений. К тому времени худшая половина посетителей разбежится, а лучшая упьется до приключенческой кондиции… Девять лет назад, после того, как назначение обмыл Бастиан Кордо, медики насчитали десять человек с тяжкими телесными повреждениями, полицейские – три трупа, а Муниципалитету Пещер Диса пришлось возводить на пересечении Второй Биотехногической улицы и Проспекта героев-космопроходчиков новый фонтан. За счет клана Кордо, разумеется. Кроме того, конфликт, имевший место между находившимися в состоянии алкогольного опьянения Дэйном Кирстейном и Мамору Сога едва не закончился общеклановой вендеттой. Левый командор в своей утренней официальной речи обещал был достойным славы Правого и пока был верен слову: попойка началась всего три часа назад, а гости уже успели перевернуть столы, подраться, помириться, снова подраться… В муниципалитете бились об заклад: кто закончится первым – новый фонтан или командор Шнайдер?

Тяжелые двери ресторана распахнулись. Боевые морлоки, охранявшие покой и глайдеры высокопоставленных пьяниц, взяли на караул. Из ресторана с руганью вылетел виновник торжества собственной персоной. На его плече висела госпожа цукино-сегун и яростно шептала новоиспеченному командору что-то на ухо:

- Н-н-ничего нн-не хочу с-слушать! – Рихард шел довольно твердо, но язык у него ощутимо заплетался. – Ик! Й-йа лучший г-гонщик по эту сторону П-пе-ме.. Пе-р-риметра! Н-нет! П-по о-обе!

Лорел снова что-то яростно зашептала, одновременно пытаясь затащить брата обратно в ресторан.

- М-малчи, женщина! А-алекс, н-ну м-мы летим или нет?

Последнее было адресовано уже не сестре, а наследнику клана Кордо, который выполз на крыльцо и теперь пытался, держась за дверь, обрести что-то вроде равновесия.

- А может, не стоит? – Александр Кордо говорил четко, только вот по ступеням спускался причудливыми зигзагами.

- С-стоит! Л-Лорел! С-сматри! Й-йа пролечу между п-плечом Космохода и у-ухом П-планетницы! С-сейчас! Д-для Ик! т-тебя! А-алекс, с-спорим, т-ты т-так не с-сумеешь?

- Отчего же не сумею? – с дикой обидой в голосе спросил Кордо. – Еще как сумею. Я гоняю не хуже тебя. И вообще, что ты там нес про планетников?

- М-муж Л-лорел – ублюдок п-планетника.

- И что? – Кордо наконец добрался до друга (путь по синусоиде занял немало времени) и оперся об его надежное плечо. – Мне не нравится, как ты говоришь о планетниках. И ты как будто не уважаешь меня, Рихард?

- Н-не неси ч-чеху.. ччпепухи.

- Нет, это не чепуха, - все также обиженно говорил Кордо. – Это совсем не чепуха. Мы даем пятьдесят пять процентов ВВП Дома Рива. Пятьдесят пять! Ну хорошо, пятьдесят три. С половиной! Но все равно, мы даем больше, чем космоходы, большую, так сказать, половину. А ты нас не уважаешь.

- Я т-тебя уважаю. Р-респект! Пристегивайся д-давай. И н-не вздумай с-стартовать р-раньше! З-значит ухо п-планетницы и п-плечо космохода!

Лорел с ужасом наблюдала, как ее брат забирается в свой глайдер и мысленно проклинала себя за то, что не догадалась приказать испортит двигатель. Жизнь командора висела на волоске, а репутация на соплях.

Памятник картагской архитектуры «Космоход и Планетница» был воздвигнут в сегунат Гая Кордо, решившего окультурить столицу Рива по образу и подобию большинства вавилонских городов. Для этого напротив морского порта Лагаш, на искусственном островке в море Разлуки воздвигли колоссальный монумент, посвященный двум основным занятиям Дома Рива: космическим авантюрам и генетике. Атлетически сложенные мужчина и женщина энергичным движением одновременно выбрасывали вперед руки: он правую, она – левую. При этом Космоход держал флорд, символизировавший военную мощь Рива, а Планетница – двойную спираль, символизировавшую все остальное. В гигантском пьедестале памятника Гай Кордо расположил Библиотеку Атеистической Литературы.

Рихард Шнайдер, с пьяных глаз решивший осуществить любимый трюк картагских поклонников экстремальной езды: то есть пролететь между ухом Планетницы и плечом Космохода на выходе из мертвой петли, шел к своей цели стремительно и криво. Его друг и соперник Александр Кордо в петлю войти-то вошел, но выходить начал таким причудливым зигзагом, что его отнесло прямиком к печально знаменитому Мосту Самоубийц. Зеваки на набережной широко раскрытыми глазами наблюдали за его полетом, а стоявший на парапете моста восемнадцатилетний рядовой муниципальной полиции Пещер Диса и по совместительству несчастный влюбленный Дамон Исия даже передумал прыгать вниз, заинтересовавшись траекторией Кордо. Видя стремительно приближающуюся (и почему-то двоящуюся) арку, Александр нажал на кнопку «катапультация» и успешно плюхнулся в море. Его глайдер чудом пролетел над мостом и тяжело ухнул в море.

Рихард показал больше искусства. Он успешно вышел и петли и был близок к уху Планетницы. К сожалению, в этот момент разум начал изменять командору, поэтому вместо уха он направил свой глайдер прямиком в левую грудь. Статуя содрогнулась от пьедестала до двойной спирали. В Библиотеке Атеистической Литературы синоби Лесан сверзился со стремянки, а на голову ему упал двадцать второй том «Вавилонян против теодицеи» (из Полного Собрания Сочинений Основателей Нововавилонской Этики, также известного как «Полное Собрание Всех Тредов Удела»).

Командор Шнайдер обладал запасом удачи, поистине достойным легендарного героя. Именно этот запас позволил ему в будущем до возраста легендарного героя дожить. Когда его глайдер столкнулся с Планетницей, подушка безопасности уберегла командорский нос от слишком тесного знакомства с приборной панелью. Потом, когда машина рухнула в море, Шнайдер успел вылезти из салона прежде, чем изуродованный аппарат пошел ко дну. Плавал Рихард вполне прилично, поэтому ему удалось добраться до пьедестала и практически пеннорожденным Афродитом ступить на широкие ступени библиотеки.

[Сердце меча]

Той же ночью Моро Лесан наконец сумел связаться с Экхартом Боном. Дело не терпело отлагательств, однако выкрутасы тайсегунских родичей чуть не лишили несчастного шпиона возможности еще раз порадовать любимого человека. «Жениться надо на сироте, - подумал Моро. – В крайнем случае, можно сделать будущую супругу сиротой. Никаких шурьев, дядьев и, упаси Боже, тещ. Тоже мне, нашел Крылу командора».

- Лорел, это вы? Позовите господина тайсегуна.

- Он устал и отдыхает, - голос у Лорел был кислый.

- Что, ваши родичи его утомили? – Моро нашел Вещь, так что мог себе позволить немножко радости.

- Он устал, выполняя супружеский долг.

- Так умаялся, вынося мусор?

- Моро? Говори, только быстро, - Несравненный Экхарт звучал мрачно и сонно.

- Я нашел! Нашел!!!

- Чего?

- Осуждение рабовладения! В каноническом тексте! Это точно оно!

- Завтра, в восемь у меня. С текстом.

Тут надо сказать, что Лесан просиживал в библиотеке отнюдь не от любви к вавилонской философии. Экхарт Бон задумал реформу века – отмену гемского рабства. Как на зло, проклятущие имперцы приняли «Догмат о человеческом достоинстве» - аккурат в год избрания Бона тайсегуном. Теперь любые разговоры об отмене рабовладения неминуемо привели бы к обвинению говорящих в прогибании под имперскую идеологию и в «римском безумии». Бон в прогибающиеся безумцы не хотел. После долгих и мучительных раздумий был изобретен способ побить идеологическую гидру идеологическим же оружием – отыскать в огромном корпусе текстов, созданном древними терранскими основателями нововавилонской идеологии свидетельства того, что гемское рабство противоречит вавилонским принципам. Таким образом, по мысли Бона, отмена рабства из прогибания под римское безумие превращалась в возвращение к истокам подлинного вавилонства, ложно истолкованного отдельными деятелями Анзудской Революции. Именно поэтому Экхарт Бон заказал для Библиотеки Атеистической Литературы (другого подходящего места на Картаго просто не было) Полное Собрание Сочинений Основателей, причем на языке оригинала. Сейчас синоби подыскивали подходящего филолога для перевода, а Моро проводил свободное время в библиотеке, пытаясь выискать среди всей этой мути что-нибудь полезное. К сожалению, Лесан знал современный рутенский, весьма изменившийся с Эпохи Удела, так что дело продвигалось медленно и печально. Но в тот миг, когда глайдер командора Шнайдера врезался в Планетницу, и двадцать второй том «Теодицеи» упал с полки, он открылся на странице, где вне всяких сомнений речь шла о гемах. И, кажется, в нужном тайсегуну Бону смысле.

Утром следующего дня, без пяти восемь, Моро торжественно шествовал по коридору тайсегунской резиденции, таща с собой двадцать второй том Собрания. Книга, которой предстояло сыграть историческую роль, наполняла сердце Моро радостным трепетом. У самых дверей Бона навстречу Лесану попался Рихард Шнайдер. Выглядел виновник вчерашнего торжества ужасно. То ли столкновение с грудью Планетницу не прошло для командорского лика даром, то ли еще что… Сердце Морихэя Лесана, в принципе чувствительное к мужской красоте, для родственников жены любимого мужчины было закрыто, поэтому Моро преградил несчастному командору путь и не без злорадства спросил:

- Что, Рихард, славно вас сегодня отымели?

- Ага, - Рихард явно не совсем понимал, на каком он свете.

- Ну хоть с вазелином?

- С вазелином, Моро, только пидарасы трахаются. А настоящие мужики терпят.

- Давай чего нашел, – Экхарт взял у Моро книжку, полистал, потом вспомнил, что не знает языка и отложил. – Это точно оно?

- Похоже на то. Точно не скажу, - язык все же другой, но похоже.

- Отлично. Значит, вопрос с филологом встает ребром. И памятник. Шнайдер мне уже плакался, что ремонт встанет дороговато.

- Чепуха, по-моему. Альберта даст денег, никуда не денется. Не так уж там и много.

- Конечно, даст. Просто этот сукин сын уже вошел во вкус казенных средств. Не без оснований полагая, что я не дам испортить его красивую шкуру. Хотя бы из соображений своего престижа.

Экхарт, похоже, начал во всей красе познавать прелести семейной жизни. А сколько славных открытий ему еще предстоит! Моро, конечно, эта напасть минула, но не надо лезть в петлю самому чтобы понять как неудобно висеть за шею.

- В общем, я придумал, как усидеть на всех стульях. Статуи мы просто снесем и переплавим. Давно хочу убрать с глаз это уродство. А бронзу пустим на памятник тому Основателю, у которого про гемов написано. У кого, кстати, написано?

- Э-э…

- Сейчас Рихарда позову. Он у нас эрудит…

Командор Шнайдер предстал пред светлы очи тайсегуна (второй раз за сегодняшнее утро) с таким видом, как будто собрался на смерть или на парад. Впечатление несколько портил только знатный фингал под глазом.

- На, - Экхарт ткнул в родича раскрытой книжкой. – Прочитай и скажи, о чем речь.

- Э-э… Это про гемов. В том числе. Говорят, что гемы – это типа люди. И… И что в нормальном Вавилоне не могли их объявить «нелюдьми». Как-то так. Вроде.

- А кто говорит?

- Один из виртуалов Хидзирико Сэймэй.

- Ну, - сказал Экхарт, - значит, решено. Поставим памятник Хидзирико Сэймэй. Ради такого человека можно и за счет муниципалитета.

- Тайсегун, - командор слегка кашлянул, - лучше не надо. Вас засмеют на Анзуде.

- Почему?

- Видите ли, тайсегун, этого человека, вероятно, никогда не существовало. То есть Хидзирико Сэймэй – это было то ли два, то ли три, а то и четыре разных человека, писавших под одним псевдонимом. Как Козьма Прутков.

«Да, - подумал Моро, - в том возрасте, когда Экхарт совершил первую диверсию, еще не командор Шнайдер учил сольфеджио, читал идиотские книжки и собирался зарезаться от любви к имперской филологине с дивным именем Эланор».

- И что? – Бон от этого «Введения в историю вавилонской философии» уже начал закипать.

- Видите ли, про людей, писавших под именем «Хидзирико Сэймэй» достоверно известно лишь то, что по крайней мере один из них был отъявленным римским безумцем.

Как и следовало ожидать, идея памятника Сэймэй не выгорела. Однако бронзу все равно нужно было куда-то деть. Для нового монумента был избран никак не связанный с римским безумием сюжет: «Триумф Дома Рива» или «Тайсегун Рива попирает своих врагов». Как выразился по этому поводу командор Шнайдер: «Простенько и со вкусом». На суд Бона и его конфидентов было представлено несколько проектов, в том числе:

«Тайсегун Рива попирает дракона» (понравился Бону, но отвергнут Лорел и ее братом со словами: «Это что, святой Георгий?»).

«Тайсегун Рива попирает змею» (понравился всем, кроме Бона, отвергнут с комментарием: «Змейку жалко»).

«Тайсегун Рива побеждает имперского сохэя» (вызвал нездоровый энтузиазм у капитана Лесана, отвергнут Боном за несоответствие долгосрочным внешнеполитическим планам).

В конечном счете, остановились на нейтральном варианте «Тайсегун Рива попирает обломки вражеского космического корабля». На проект были выделены средства (из бюджета) и бронза (от переплавленного «Космохода и Планетницы»). Однако до открытия памятника Бон не дожил. Его преемнику, Рихарду Шнайдеру, поначалу было не до того. Однако когда Кенан были уже побеждены, а Империя еще только собралась в Крестовый Поход, юный тайсегун решил увековечить свою победу. Но тут выяснилось, что деньги на памятник пропали, и бронза со склада тоже. Шнайдер сначала хотел всех перевешать, потом всех оштрафовать, но конечном счете ограничился тем, что создал комиссию для расследования таинственного исчезновения средств и металла. А на осиротевшем пьедестале приказал поставить голограмму будущего «Тайсегуна Рива, попирающего своих врагов». Через некоторое время дела на имперском фронте пошли так, что Рихарду опять стало не до памятника, а картагские остряки переименовали «Тайсегуна Рива, попирающего своих врагов» в «Шнайдера на развалинах Дома Рива».

Через пять лет после безвременной кончины Рихарда Шнайдера, его преемник, Ричард Райан Суна, разбираясь в документации времен своего предшественника, обнаружил «монументальную историю». Решив, что идея в целом недурна, но «Шнайдера на руинах» увековечивать все же не стоит, Дик повелел поставить на крыше Библиотеки Атеистической Литературы гигантскую скульптуру Апостола Павла.

[Мэлис Крэш]

Нет, ну он-то мог и Хидзирико Сеймея... то есть, Чигиринскую))))